Эжен Сусоров "Убить Джоан"

Часть 3.





Эпизод пятый. Мальчик в шаре.

По залитой солнцем лестнице Гриффиндорской башни идет необычно веселый, просветленный Гарри. Весь в белом. Солнечные блики играют на его идеально белых штиблетах, отливает золотом мельхиоровый лев, вколотый в виде брошки в его наглухо застегнутый воротник.

Гермиона (отрываясь от разговора с Полумной Лавгуд):

-- Я совсем забыла, Гарри, ты же сегодня именинник! Поздравляю!

Гарри (ущипнув ее за пухлую ножку):

-- Поздравишь, когда мы останемся наедине!

Библиотекарь, спускающаяся по лестнице:

-- Какой ты сегодня красивый, Гарри! Заходи вечером в библиотеку, давненько я там тебя не видела!

Гарри (отвешивая на бегу короткий поклон):

-- И хорошо, что не видели! А у вас есть книги о любви?

Библиотекарь:

-- О, сколько угодно! Жан Жене, Оскар Уайльд, Юкио Мисима, древнегреческая поэтесса Сафо – на любой вкус!

Гарри:

-- Но не на мой!

Останавливаясь напротив портрета Полной Дамы:

-- Чтоб ты сдохла, жаба!

Полная Дама:

-- Пароль верный! Проходи, шалопай!

Гарри ныряет в дверь комнаты и, с места в карьер хватая за грудки опешившего Рона, валит его на кровать.

Гарри:

-- Готова Кровавая Мэри?

Рон (не отрывая от друга выпученных глаз):

-- Дддддавно уже.

Гарри:

-- А мой парадный прикид?

Рон:

-- Под кроватью… Что с твоим шрамом?

Гарри:

-- А что с ним?

Рон:

-- Я боюсь тебя.

Гарри:

-- Я сам себя боюсь, Рон.

Картинка искажается, словно мы видим ее через большое увеличительное стекло. Камера чуть отступает: мы видим комнату гриффиндорцев в огромном голубом шаре, стоящем на столе перед загадочно ухмыляющейся Минервой Макгонагал.

Макгонагал:

-- Лев прыгнул, но промахнулся. Но теперь я точно знаю, кто поможет мне расправиться с этой чертовой ивой.



Эпизод шестой. Метаморфозы педсостава.

Полутемная зала. На столе, в центре которого лежит светящийся голубым светом шар, аккуратно выложены кокаиновые дорожки. Камера скользит вдоль них, постепенно открывая написанное кокаином слово «Слизерин». Крупным планом – две ноги, заложенные одна на другую, изящная рука в перстнях, теребящая скрученный в трубочку папирус. К колену сидящего шаловливо тянется нога в сетчатом чулке.

Обладатель руки с папирусом:

-- Попробуйте букву «З», дорогая, очень советую. Там отборный. Скажу по секрету, его замутил Сами Знаете Кто лет двадцать назад, когда отрабатывал пропуски моих лекций, и замутил в этой вот самой реторте, из которой вы сейчас пьете «Кровавую Мэри». Двести миллиграмм, а какой слонобойный эффект.

Нога в чулке (придурошно хихикая):

-- Еще немного, и я отважусь без этого шара предречь вам ваше будущее. Вы сдохнете на помойке после того, как вас выпрут из колледжа по трем статьям: и главной будет статья 134 уголовного кодекса. От трех до пяти лет.

Звук всасываемого в ноздри кокакина. Здоровый детский чих.

Рука с папирусом (поджигая папирус на свечке):

-- Есть еще статья 135, я люблю ее напевать на мотив Пинк Флойда из «Стены». «Совершение развратных… там-там-там –там… наказывается штрафом… ту-ту-ту-ту-ту-ту… ограничением свободы… та-та-та… либо лишением свободы на-на-на-на-на срок до трех лееееет!»



Нога в чулке (отбивая веером такт по столу):

-- Тича, лив зе кидз алон!

На поверхности голубого шара отражаются сильно искаженные черты лица: нежное личико в огромных сильных очках и потрепанной шляпке с вуалью.

Рука с папирусом ( впрочем, уместней сказать -- с останками папируса)

-- Это было твое старое сочинение по трансмутации органики. Очень плохо. Я плакал.

Нога в чулке (веер напряженно застывает в воздухе):

-- Я сказал, оставь меня в покое, противный старикашка! Или хочешь, чтобы я трансмудировала твою органику пятью авадами в упор, а потом позвонила копам и сказала, что здесь магическое самоубийство?

Рука, теперь уже просто рука:

-- Ты пей, пей. Ты мне уже надоела, Трелони, а те, кто мне надоели, блаженны, ибо их есть Царствие Небесное.

Нога (нервно забираясь на стол):

-- Я ошиблась. Ты сдохнешь не на помойке, а прямо здесь и сейчас. Сначала я заклею тебе рот силенцио, чтобы не орал, затем оторву руки круциатусом …

Шар скатывается со стола и оглушительно разбивается об пол. Над столом навстречу друг другу летят острия двух волшебных палочек. Напряженное молчание прерывается вдруг новым приступом идиотского хохота той, которую сидящий в кресле назвал Трелони:

-- Зря мы разбили этот бедный шарик. Он показывал такие прикольные картинки… без всякого кокаина. Съем-ка я, пожалуй, букву «С».

Рука в перстнях открывает ящик стола, достает оттуда свежий пергамент, разворачивает. Крупным планом – буквы в колонтитуле: «Студент 5-го курса Снэйп Северус. Зельеварение для чайников».

Рука медленно скручивает папирус обратно, сметает внутрь него кокаиновые буквы.

Рука:

-- Пятый курс, первые эротические сны… Первая оплеуха от Джеймса Поттера. Я слышал, он умер. Жаль. Когда теряешь врага, всегда чувствуешь сожаление.

Над столом резко появляются два лица, склоненных друг к другу: хмурое лицо Снэйпа и придурковатая мордашка в дупель пьяной и обдолбанной Сивиллы Трелони. Несколько мгновений они пристально смотрят друг другу в глаза, затем припадают ноздрями к разным концам свитка. В гробовой тишине – синхронный томный вдох.

Снэйп (взбивая свободной рукой кровавый коктейль в своем стакане):

-- Сивилла… Ты все такая же, как и на пятом курсе. Милая, глупая, сексуально озабоченная деревенщина. Я никогда тебя не хотел. Но как же ты похожа сейчас на ту Сивиллу…

Сивилла (ударом палочки превращая очки на минус десять в другие, более слабые, круглые, в роговой оправе):

-- Я все еще напоминаю тебе прежнюю Сивиллу?

Лицо Снэйпа несколько мгновений изображает мучительную работу мысли.

Сивилла (ударом палочки убирая парик и шляпку и рукавом вытирая грим на лице):

-- А так, старый потаскун? Хорош коктейль? Я специально развел его погуще, и помидоры для сока выбирал гнилые, чтоб ты подавился. Я Поттер!

Снейп (помешивая волшебной палочкой коктейль в своем стакане):

-- Я понял это еще пять минут назад. Когда ты пытался петь «Another brick in the wall». Ты никогда не вытягивал си бемоль третьей октавы, даже когда тебе было страшно. А страшно тебе почти всегда. Да, не льсти себе: напиток как напиток. Вонь от гнилых помидоров напрочь заглушается вонью от твоего пакостного сердца.

Гарри:

-- Значит, понравилось? Вкусно? Но главный ингридиент, о котором ты и твоя драная наука не ведают – угадай что? Клофелин, я совсем забыл тебе сказать. О, я вычитал и выписал себе в блокнот массу интересного о клофелине. Прочесть?

Снэйп (невозмутимо):

-- Тебе конец, Поттер.

Гарри (усаживаясь с ногами в кресло у камина):

-- У тебя слишком мало времени, Северус. Пока ты вспомнишь нужное заклинание, пройдет полчаса, а через полчаса ты будешь спать, как младенец. Смотри: КЛОФЕЛИН. Белый кристаллический порошок. Растворим в воде, трудно - в спирте. Трудно – не здесь не сказано «невозможно». Я сделал это. Читаем далее: «Клофелин является антигипертензивным средством, действие которого связано с характерным влиянием на нейрогенную регуляцию сосудистого тонуса. Подобно нафтизину клофелин стимулирует периферические a1 ,-адренорецепторы и оказывает кратковременное прессорное воздействие. Гипертензивная фаза (продолжающаяся несколько минут) обычно наблюдается лишь при быстром внутривенном введении… хм… надо будет учесть на будущее… и отсутствует при других путях введения или при медленном введении в вену. Гипотензивное воздействие клофелина сопровождается снижением сердечного выброса и уменьшением периферического сопротивления сосудов, в том числе сосудов почек. Понял? Прежде чем ты поднимешь свою дурацкую палочку, у тебя откажут почки, и ты станешь похож на огромный ночной горшок, наполненный всякой гадостью… Необходимо учитывать, что превышение доз клофелина или применение не по показаниям может вызывать тяжелые явления: нарушение сознания, коллапс и др. И др! Др-др-др-др! Ты будешь без просыпу дрррррррыхнуть, а я буду тебя без устали тррррррррррррр…третировать… что это, Снэйпи?

Снэйп (ударом палочки снимая парик и одевая еще более огромные очки в роговой оправе):

-- Я все еще напоминаю тебе Снэйпа, Гарри?

Гарри вскакивает с кресла и вытягивается по стойке смирно:

-- Никак нет, мисс Макгонагал!

@музыка: "Шоколад" Лора Провансаль

---

Эжен Сусоров "Убить Джоан"

Часть 2.





Эпизод третий. Кто виноват и что делать.

В черной-черной зале библиотеки Хогвардса, за черным-черным столом, в черном-черном костюме ниндзя, закрывающем почти все лицо, кроме огромных очков в роговой оправе, с огромной волшебной палочкой за спиной сидит Гарри Поттер. Перед ним одинокая свеча и подшивка старых газет. Он листает ее нервно, так же нервно курит, стряхивая пепел в чернильницу в виде черепа. Камера крупным планом: в желтом круге света передовицы, фоторепортажи, колонки новостей. Крупно – заголовки: «Кровавая Джоан». «Страшный урожай учительницы: сорок замученных». «Оборотень в очках». «А еще пиджак надела».

Голос Гарри (кадр при этом раздваивается, и мы видим то напряженно читающего Гарри, то хрупкую женщину, неспешно идущую по улице вперед шагом выбирающей жертву львицы):

-- Ее звали Кровавая Джоан. Я всегда хотел с ней познакомиться – не потому, что люблю ее. Мне кажется, у меня с этой женщиной есть какая-то мистическая, почти инфернальная связь. Я постоянно думаю о ней, и в эти моменты – а это происходит обычно ночью, в полнолуние, когда профессор Люпин отправляется на охоту и я получаю короткую передышку от его сцен ревности – в эти моменты у меня адским огнем горит мой шрам на лбу. Дамблдор, наш вечно сюсюкающий Санта-Клаус, думает – это из-за Волдеморта. Отнюдь. Я просто чувствую ее близость. Я знаю, что она сидит в Редингтонской тюрьме, это не Азкабан, ей и дали-то всего-ничего двадцать пять лет, и у нее есть все шансы сбежать. Потому что я этого хочу. И боюсь. И хочу. И боюсь.

Камера стремительно приближается к очкам Гарри, влетает в них, пробивает зеленый зрачок, внедряется в его мозг. Вспышка.

Избитый в кровь мальчик на ночном кладбище. Он, стоя на коленях и дрожа, обнял высокие женские ноги в черных фильдеперсовых чулках и на огромных каблуках-шпильках. По его взъерошенной голове ласково ходит туда-сюда черный окровавленный хлыст.

Мальчик:

-- О, Джоан, я так молод, я еще не целовал девочек, не курил анашу и не смотрел кино из серии три икса!!! Я не хочу! Какой кошмарный финал, о Мерлин… Ведь ты все можешь, ты истинная волшебница. Спаси меня. Я мечтаю забраться на Эйфелеву башню, сдать ЖАБУ на отлично и… и что еще… пусто в голове… Я не знаю, зачем мне жизнь. Но спаси, и я стану твоим рабом до гробовой доски, Джоан…

Падает на лицо и захлебывается в рыданиях.

Голос женщины, сочувственно-холодный:

-- Пешки не ходят назад. Кубок ты уже выиграл, больше толку от твоего пребывания на земле нет. Я сделала ход тобой, и он приведет меня к победе. По правде, я думала, ты мужественнее. Но теперь уже все равно. Прощай.

Ноги медленно отходят из кадра, оставляя мальчика лежать ничком на сырой кладбищенской земле. Через мгновение звучит оглушительный выстрел. Крупным планом: тело мальчика, бьющееся в агонии. Ручеек крови, стекающий из рукава рубашки мальчика по руке на траву. Пальцы, вздрогнув в последний раз, медленно разжимаются. Из них выпадает и катится к могильной плите перепачканная кровью волшебная палочка. На ней отчетливо видна надпись: «Седрик Диггори».

Кадр снова раздваивается: Джоан с таинственной улыбкой на лице едет в метро. За окном пролетают блики алых фонарей. Камера фокусируется на этой световой змее – она расплывается, превращаясь в одно сплошное алое марево. Когда из дымки марева начинает вылепляться новый кадр, мы видим, что по выжженной солнцем пустыне идет, качаясь, высокий черноволосый человек в байкерской косухе.

Он приближается. Он падает на песок. Он достает из кармана флягу с бренди. Его взгляд туманен и шал.

Человек (отхлебнув из фляги, прополоскав рот и выплюнув на песок брэнди, к которому тут же устремляется колченогий скорпион):

-- Я был сам виноват, Гарри. Но честное слово, в книгах существует масса примеров, когда герой раскрывается под удар противника, получает рану, но выживает. Я был уверен, что так случится и на этот раз. Я дурак, Гарри, я не читал никогда русскую литературу. Я понял, что похож на князя Болконского в его нелепой смерти. Я стою на поле, любуюсь на цветочки, вдруг с неба бомба – хрясь! И бомбу эту зовут Кровавая Джоан. Я бы сказал – все мы под Джоан ходим.

Снова смена кадра: Гарри в развевающемся на ветру плаще, с бьющим в лицо гриффиндорским галстуком стремительно идет по коридорам Хогвардса. Его осунувшееся лицо искажено гримасой отвращения. Крупным планом – тощие голые ноги мальчика. За ним по темному коридору семенит завернутый в простыню нелепый лысоватый человечек лет сорока-сорока пяти. С ножом в руке. С ножа капает кровь.

Человечек:

-- Стой, дрянь! Я кровью истекаю, я умру через пару минут! Стой!

Гарри (все же остановившись, развернувшись как на шарнирах и выбросив вперед руку со сложенным кукишем):

-- Ты мне осточертел, проклятый оборотень! Да хоть всего себя изрежь! Да сдохни ты двадцать раз! Я не твоя собственность! И мне решать, кого любить, а кого жалеть по полнолуниям! Иди прими свое вонючее пойло, иначе станешь не только противен мне, но и опасен!

Человечек (что есть силы ударяя себя ножом в грудь):

-- Смотри, что ты наделал! Вот она, льется, брызжет фонтаном! И все из-за тебя, из-за твоей нечеловеческой тупости! Ты и вправду тупой, Гарри! Это не ты и не я, это все Джоан, пойми!!! Она сделала меня оборотнем, тебя – фригидным бесчувственным заучкой… о, Гарри, не уходи-и-и-и-и… Ох…

Он останавливается, задирает глаза к потолку и начинает не то истошно рыдать, не то истерически хохотать. Его тело, худосочное и ребристое, похоже сейчас на пособие по разделке мясной туши. Простыня падает с него. Крупный план: из темноты выходит огромный рыжий кот, довольно трется о ноги человечка, после чего сворачивается клубочком на окровавленной простыни.

Человечек (с усталой усмешкой):

-- Живоглот… голодный, наверное… Хочешь колбасы?

Крупным планом – рука с ножом, медленно поднимающаяся вдоль груди стоящего и затем резко опускающаяся вниз. Фонтан крови. Вопль адской боли. Камера скользит к потолку, пробивает его, вылетает в ночное небо. Вспышка.

Рев трибун. Гарри приник к метле, пытаясь достать ускользающий снитч. Небо несколько раз переворачивается перед камерой, а затем мы видим, как из облака выныривает на другой метле светловолосый юноша. Столкнувшись с Гарри лоб в лоб, он захватывает рукой метлу Поттера. В его глазах пляшет сумасшедший огонь.

Юноша:

-- Привет, сладкий мой. Вот мы и встретились на узкой дорожке. Дай закурить.

Бьет Гарри в лицо. Заходит с боку, захватывает его за галстук.

-- Знаешь, я часто размышлял над тем, почему мы вечно с тобой на ножах, вместо того чтобы… ну ты понял меня.

Бьет Гарри в лицо.

-- Мы очень похожи, несмотря на разный цвет волос. Ты гребанный сирота, я папина мягкая подстилка. Ты мечтаешь о славе, и я хотел бы схватить ее за волосы. Я вижу в тебе того, кем ты мог бы стать, если бы у тебя было право решать. Я хочу назвать тебя Томом. Ты не возражаешь?

Притягивает глупо моргающего Гарри к себе.

-- Это все она. Она сделал так, что ты не Том Рэддл, и никогда не воплотишься в него. Ее вина, что мы враги. И то, что ты вечный баловень судьбы, а я всегда в пролете – ее работа.

Гарри (орет, заглушая свист ветра в ушах):

-- Кто она? О ком ты?

Юноша (достает свободной рукой из кармана сигару, прикуривает от пальца):

-- Та, о ком ты думаешь дни и ночи. Та, от которой у тебя болит шрам.

Опять картинка меняется: Гарри в черном костюме ниндзя сидит в темной библиотеке. Крупный план: его рука держит фильтр сигареты, полностью скуренной. Пепел вспыхивает в последний раз, осыпается в череп, огонь обжигает пальцы Гарри, тот вздрагивает, тушит тлеющий фильтр о глазницу пепельницы.



Эпизод четвертый. Сны о чем-то большем.

Залитая солнцем полянка Запретного Леса. Птица на ветке ракитника. Внезапно вздрогнув, она вспархивает ввысь, а зритель слышит приближающийся многоголосый смех. Через какое-то время становятся различимы отдельные фразы: «Вот только не говори расхожих фраз вроде «я в Азбакане срок мотал, и я откинулся уродом». «Господа, ну хотя бы в уик-энд не надо о работе!». «Уродом не уродом, но своего-то я добился: башку ты все же вымыл». «Эй! Юный друг! Ты где пропал, мы чуть без тебя пить не начали!» «Юный дррррууууг, всегда будь юююююным, ты взрррррослеть не торопиииись-пись-пись-пись». Новый взрыв смеха.

На траву падает сюртук, поверх него крест-накрест – рубище узника, далее, снова образуя крест – засаленная черная сутана, и наконец – плащ, к которому приколот красный гриффиндорский галстук.

Они падают на траву, голые по пояс и тоже крест-накрест: умиротворенно жмурящийся Ремус Люпин, на его грудь – уже изрядно хмельной Сириус Блэк, в его ногах – усталый и какой-то помятый жизнью Северус Снейп и уже в его ногах – Гарри Поттер. Слышен хлопок открываемой бутылки шампанского. Шипение струи. Звон бокалов.

Люпин (поставив уже опорожненный бокал себе на голову):

-- А вот так я могу продержаться час. Кто рискнет повторить мой рекорд?

Снэйп (запустив руку в локоны Гарри):

-- На голове – эка невидаль. Я знал кентавра, который два часа продержал другого кентавра, и на чем бы вы думали?

Блэк (хватая Гарри за ногу):

-- Юный дррррруг, всегда… Я рад, Сев, что мы наконец-то забыли детские обиды и посмотрели в одну сторону. Спасибо тебе, Гарри, это твоя работа, это ты нас примирил.

Гарри (смущенно):

-- Да ладно… Так уже и я. Я бы сказал, что вас примирило, но это изменит рейтинг фильма.

Молчание. Гарри поднимает голову и смотрит в глаза задумавшемуся Снэйпу.

-- Ты где, профессор?

Снэйп (слово очнувшись):

-- Я? Я с тобой.

Гарри:

-- А мне кажется, ты сейчас там.

Снэйп (рассеянно теребя волосы Гарри):

-- Где?

Гарри:

-- В своем сне. Ты назначил встречу Сам-Знаешь-Кому?

Снэйп:

-- Что-то в этом роде. Завтра в полночь. В одном очень хитро спрятанном месте. Я притворился, что хочу вернуться к нему. Но он не придет, голову даю на отсечение. Вместо себя пришлет своих псов.

Гарри:

-- Тебя это печалит?

Снэйп:

-- Чуть-чуть.

Гарри:

-- Извини, если лезу не в свое дело… печалит потому, что ты его до сих пор…

Снэйп:

-- Это нельзя назвать таким сильным словом. Влечение. Глупая надежда спасти его от самого себя. Отзвуки каких-то юношеских эмоций, глубоко спрятанных и не поддающихся анализу. Не бойся, он никогда не был для меня на первом месте.

Гарри:

-- А кто был?

Молчание.

Камера переходит на Люпина и Блэка, которые, полулежа, в шутку обмениваются оплеухами.

Люпин (нанося удар):

-- Мне надоел твой тюремный юмор. Все эти анекдоты про нары и песни типа «ветку мимозы ветер занес в наш барак». Заткнись.

Блэк (ударяя в ответ):

-- Гарри! Ты предупреждал этого слизняка, чтобы не трогал тебя за нежную… душу? Ты говорил ему, что у тебя крестный на зоне отмокает? Гарри, одно твое слово, и я вырву его трусливое серрррррдце, и съем (захватывает Люпина за шею, прижимает к себе с рычанием, камера стыдливо опускается вниз, слышно только как рычание постепенно переходит совсем в другие звуки).

Гарри:

-- Северус, почему все так? Даже во сне. Мы и здесь продолжаем играть в странные игры. В них мало гармонии. Да, мы больше не враги, но цепь никак не замыкается: Блэк любит Люпина, Люпин сходит с ума от меня, я думаю о тебе днем и ночью, а ты в мыслях постоянно возвращаешься к… ну ты меня понял. Почему нам не стать просто добрыми друзьями, выбрать себе по девчонке и…

Снэйп (резко отбрасывая его голову со своих колен):

-- И быть как все? Это хуже смерти! Кроме того… это и невозможно, малыш. Как бы я ни крутился, настанет утро, я встану с постели и отправлюсь в свой кабинет, полный ненависти к тебе, Блэку, Римусу, Сам-Знаешь-Кому, обоим Малфоям, дождю за окнами, пережаренному тосту и собственному сердцу, которое никакой магией не заставишь остановиться раньше, чем на то будет воля. Блэк проснется и обнаружит, что давно мертв – а он ведь мечтал пожить подольше! Люпин по пробуждении первым делом взглянет на календарь, поймет, что проклятое время опять пришло, потом увидит свою изуродованную плоть и вспомнит, что ты бросил его. Бросил один на один с его страхами и любовью, маленький похотливый ублюдок. А ты проснешься, и пойдешь на урок, и увидишь меня за классной доской, и первой твоей мыслью будет: «Как? Это насекомое еще не сдохло?» На все воля, на все воля…

На плащи падает бутылка шампанского, разливается, шампанское течет пенистой рекой по складкам гриффиндорского плаща, пузирится, играет в солнечных лучах.

Гарри:

-- Чья воля? Бога?

Снэйп:

-- В нашем мире Бога нет.

Когтистая лапа ложится на плечо Гарри. Он поворачивает голову и едва не вскакивает от ужаса: искаженная нечеловеческой злобой волчья морда, оскаленная и жаждущая крови, тянется к нему из того места, где только что выясняли отношения Люпин и Блэк.

Морда (сверкая алыми глазами):

-- Бога нет, но есть ДЖОАН!!!

Вспышка. Гарри в своем костюме ниндзя с коротким криком отрывает голову от подшивки газет, но которой он и уснул. Он сидит, тяжко дыша, отбросив капюшон с лица, крупные капли пота бегут по его лбу. Крупным планом: шрам на лбу Гарри наливается кровью.

@музыка: "Я не агрессор, но мне 15 лет..."

---

Да, я извращенец, но мне ЭТО нравится. Да, я давно обещал, и теперь пришла пора расплачиваться за свои грехи выполнять обещания. С разрешения автора я выкладываю ЭТО. Это ужасно стёбищный фанфик, который уже давно растащили на цитаты. Вот что бывает, если человека досталнут ГП, слэш и дурацкий фильм "Убить Билла".



Итак, встречайте - Эжен Сусоров "Убить Джоан"

Часть 1.





Cценарий

Квентин Тарантино представляет

«Убить Джоан»

Крупным планом – на кроваво-красном фоне под музыку из «Ромео и Джульетты» сцепляются две руки. После недолгого единоборства из места сцепления рук в стоящую чуть ниже реторту медленно падает вниз густая капля крови. Содержимое реторты окрашивается в черный цвет, из горлышка начинает валить густой дым, следует взрыв. На фоне взрыва – титры: «Эпизод первый. Кровавая Мэри».

Кадр светлеет: видно, что за столом лаборатории сидят друг напротив друга два студента в цветах Гриффиндора и выдавливают в реторту один за другим гнилые помидоры.

Первый:

-- Это называется кровавая Мэри, и меня, веришь-нет, Гарри, это заводит. Не очень понимаю, причем здесь Дева Мария, но цвет и вкус… они пробуждают во мне странные желания: не то отправиться искать Грааль, не то кишки кому-нибудь выпустить.

Второй (Гарри), снимая и протирая галстуком забрызганные соком очки:

-- Это в честь Мэри Поппинс. Воспитывала детишек магглов, рассекала по небу с зонтиком в руках и часто меняла работодателей. Это классика, Рон, это гребанная классика. Не перелей виски, а то это пойло его свалит с ног слишком быстро.

Рон:

--А почему «кровавая»?

Гарри:

--Кто?

Рон:

--Ну эта Мэри с попой.

Гарри (облизывая огромный нож):

-- Я же сказал: воспитывала гребанных детишек магглов, воспитывала как умела, и поэтому слишком часто меняла работодателей.

Рон:

-- Не вижу логики.

Гарри:

-- Ох, Рон, между понятиями «дети», « воспитание» и «кровь» всегда есть логика. В Лондоне жила некогда одна телка, ее звали Джоан, и она зарабатывала себе на сэндвичи уроками. Потом ей это показалось слишком слабым стимулятором, и она начала проливать кровь детей. Когда ее повязали, послужной список этой курвы составил семь солидных томов.

Рон (возбужденно ерзая на стуле):

-- О, расскажи, Гарри, не мучай меня, расскажи, эта телка многих замочила? Как она это делала? В каких местах?

Гарри не несколько секунд застывает с очками в руках, невидящим взором уставившись в пространство. В его ушах, сначала тихо, затем громче и наконец заполняя собой всю вселенную, звучит истошный крик невидимого мальчика: «О, только не на уроке зельеварения! Почему не в туалете для девочек, там романтичнее, Джоан! Там кругом… а-а-а-а-а!»

Гарри (в прострации давя в кулаке свои же очки):

-- Там кругом дерь-мо.

Алая кровь стекает с его пальцев на белоснежные доски стола.

Рон:

-- Эй, приятель, ты в себе?

Гарри (с идиотской ухмылкой на лице):

-- А ты хочешь, чтобы я был в тебе, Рон?



Эпизод второй. В поисках черной метки.

По грязному, заставленному мусорными банками проулку, среди ночи, в ауре паровых гейзеров, бьющих из-под земли, движется странная процессия: мужчины и женщины в черных водолазных костюмах. На их пути проваливается земля – фонтан пара вырывается на поверхность. Одинокий бомж с затаенным ужасом глядит на это шествие ночных призраков.

Синхронный прыжок в бездну. Они приземляются в подземной автопарковке. На них уже деловые костюмы с бабочками и вечерние платья. Вместо ружей для подводной охоты, которые они держали на плечах в первом кадре – бокалы с коктейлями в руках. Вместо масок для ныряния – черные очки с белыми черепами на стеклах. Под их шагами дрожит пол, покрывается трещинами и наконец тоже с оглушительным грохотом проваливается, увлекая за собой припаркованные автомобили.

Полумрак готического подземелья. Чадящие факела. Развешенные на стенах полуистлевшие скелеты в цепях. Процессия опять видоизменилась: они одеты в длинные плащи с высокими воротниками, на лицах – маски с клювами, в руках – волшебные палочки, инкрустированные золотом. Они спускаются все ниже и ниже по выщербленным ступеням, красный фон за их спинами все ярче и ярче. Последний шаг: открывается огромная круглая зала, посреди которой стол в форме собачьего черепа и табуретки в виде вырванных зубов.

Во главе, если можно так выразиться, этого стола восседает пустой плащ. Вошедшие становятся на колени каждый у своего стула, обращая опущенные лица в сторону незримого босса.

Попугай на плече у сидящего вскидывает голову и произносит:

-- Господин повелевает своим рабам сесть.

Садятся.

Попугай (скривив башку и выщипнув у себя пару пушинок из груди):

-- Господин повелевает сложить палочки в центр стола.

Крупным планом: палочки, образующие многолучевую звезду. На каждой: кровавыми буквами имя владельца. Макнейр. Лестранг. Нотт. Крэбб. Гойл. Долохов. Эйвори. Малфой.

Попугай (взмахнув крыльями и распушив хвост):

-- Господин повелевает расслабиться.

Общий глубокий выдох. Камера стремительно поднимается вверх, пробивая потолок залы, разрушенную парковку, тротуар грязного проулка, мутное черное небо, облака. Вид из космоса: лениво вращающаяся Земля останавливается и принимается вращаться в противоположную сторону.

Тьма. Когда она рассеивается, мы видим настоящую оргию, описать которую здесь невозможно, не поменяв рейтинг сценария. У трона, на котором восседает пустой плащ, в подобострастной позе склонился Квентин Тарантино в облачении гейши.

Сидящий (загробным голосом, исходящим откуда-то из нутра):

-- А не кажется ли вам, маэстро, что эта сцена впрямую цитирует «Широко закрытые глаза» Стенли Кубрика?

Тарантино (в мегафон, по-японски):

-- Томарэ! Ос!

-- Стоп! Все сначала!

Участники оргии рапидом одеваются и возвращаются в свои кресла.

Некоторое время следует немая сцена. Макнейр точит свой топор и проверяет остроту лезвия на своих буденовских усах. Госпожа Лестранг с мрачным видом рисует на огромном листе бумаги дебильную рожицу с дыркой во лбу и подписью «Сириус Блэк дурак». Долохов тихо наигрывает на балалайке «Дым над водой». Малфой не отрывается от карманного зеркальца, напряженно исследуя прыщи на лице.

Молчание прерывает Крэбб-старший.

Крэбб (доставая из кармана кипу игральных карт, на которых изображены абсолютно голые педагоги и ученики Хогвардса):

-- Расслабляться так расслабляться. Банкую, господа. Делайте ваши ставки.

Малфой (не отрываясь от зеркала):

-- Чтоб вы знали, Крэбб: Гринготский банк больше ни одного карточного должника не кредитует. Сколько уже на вашем счету? Или вы собираетесь натурой отдавать?

Лестранг (гробовым голосом, поджигая портрет Блэка искрой из пальца):

-- Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка… Вы звери, вы звери, господа. Лорд скучает, а вы пальцем не шевельнете, чтобы рассмешить его.

Пустой плащ во главе стола тактично кашляет.

Попугай (хватаясь крыльями за голову):

-- Господин повелевает Малфою начать.

Малфой вздрагивает и бледнеет. Рядом сидящий Долохов отрывается от балалайки и, повернув корпус к Малфою, распахивает плащ на груди. На АБСОЛЮТНО голой груди Долохова татуировка: «Реквием ин пацем».

Малфой (откладывая зеркальце):

-- Жил-был маленький мальчик. Розовенький, пухленький, глупенький – сущий ангел. И была у него беда – никак умереть не мог, паршивец. Но жил в далекой-далекой стране, за семью холмами, добрый волшебник, который очень жалел мальчика, и ночами не спал, думаю, как помочь карапузу сдохнуть, мать его. И вот однажды…

Полумрак в помещении сгущается. Пламя в камине вспыхивает ярче, бросая на лицо Малфоя адский отблеск. Звучит Вагнер.

Малфой (вскакивая на стол):

-- Однажды мальчик сам захотел найти доброго волшебника, но он слышал, что волшебник принимает в своем замке лишь тех, у кого на руке есть особая метка! А где его метка, а? Где твоя, Макнейр? Руки! Руки на стол!

Он с волшебной палочкой в руках обходит притихших Упивающихся Смертью, каждому задирая рукав и через монокль исследуя черную метку.

Малфой:

-- Макнейр, почему метка такая бледная? Ты ее хотел свести, так? Отвечай, ублюдок, ты хотел ее свести? (палочкой задирает голову Макнейру) Ты якшался с Дамблдором, есть свидетели! Я убью тебя, падла, убью, я тебе нос откушу, собака противная!

Вбив концом палочки насмерть перепуганного Макнейра лицом в стол, Малфой переходит дальше.

Малфой:

-- Крэбб, это у тебя что? Это метка, ты думаешь? А по-моему, это большой разросшийся прыщ!

Крэбб (робко):

-- Но вот же, Люци… Вот и череп, и кости, и змея… Разве не видно?

Малфой (с презрительной миной приблизив лицо с моноклем):

-- Это что угодно, но только не череп. Я бы решил, что это эмблема аптеки, в которой твой папашу купил для твоей мамаши дырявые презервативы в ночь твоего зачатия! Я бы подумал, что это следы от татуировки «Я сладкая попка», которую ты наколол на последнем курсе, желая соблазнить Дамблдора! (берет колоду карт и, разрывая ее на части, разбрасывает клочки по зале). Может быть, это – с большой натяжкой – рубец от ожога утюгом, которым тебя побила твоя женушка, когда застала тебя с кем-то из гриффиндорских сопляков в мужском туалете; но это не-черная-метка.

Подлетает к Лестранг, сидящей с невинным лицом и пускающей огромные кроваво-красные мыльные пузыри.

-- Где твоя метка, крошка Беллатрикс? Не отворачивай глазки, ответь, где…

Лестранг, не целясь, двенадатисантиметровым каблуком лупит Малфоя в то место, про которое авторы вам ничего не скажут, опасаясь за рейтинг. Тот послушно стекает по столу на пол.

Лестранг:

-- Слаб на передок.

Пустой плащ на троне снова тактично кашляет. Попугай на его плече, истошно хлопая крыльями, словно в ладоши:

-- Господин снисходительно смеется! Господину понравилось! Никто из вас сегодня не умрет!

Крэбб (доставая из рукава новую колоду карт):

-- Давайте сыграем в разрывного дурака на вылет.

Гойл (потирая руки):

-- Давай. А это как?

Крэбб (раздавая):

-- Каждый получает только по одной карте. Кому достанется пиковая дама, тот обязан приставить палочку себе к виску и произнести два слова, которые так любит произносить наш Лорд.

Макнейр:

-- Заседание окончено, что ли?

Крэбб (закончив раздачу):

-- Авада кедавра, что ли.

В молчании каждый открывает свою карту. Макнейр закончил точить свой топор и отложил в сторону – видно, что от его усов осталась только гитлеровская щеточка. Он первый вскрывает карту – подбросив ее и на лету располосовав секирой. На стол падают аккуратные половинки короля треф.

Очередь Беллатрикс. Она с кислой миной переворачивает карту двумя пальчиками, словно дохлую крысу, с такой же миной сообщает благородному собранию:

-- Валет бубен.

Гойл сидит над своей картой, как кролик перед удавом. Его всего трясет. Поднимается, подвывая от боли, Малфой. Гойл хватает его за рукав:

-- Люци, ты играешь?

Малфой:

-- Я пою.

Гойл:

-- Люци, погляди, что там. Я сегодня очки дома забыл.

Малфой (в монокль глядя на перевернутую карту):

-- Мне жаль, приятель. Это она.

Все (хором, вытянув шеи в сторону карты Гойла):

-- Это дама пик!

Гойл (не в силах смотреть, зажмурясь и отпрянув от стола):

-- А может, это валет? Просто… просто похожий на даму? В юном возрасте такое часто бывает…

Долохов (обойдя Гойла сзади и пережав ему горло балалайкой):

-- Бери палочку, Гойл. Ты подписался под игру.

Гойл дрожащей рукой берет палочку, приставляет к виску и что-то лепечет, зажмурившись.

Гойл:

-- Адава… кавада… помада кентавра… черт, я, кажется, слова забыл…

Все хором:

-- АВАДА КЕ…

Гойл, выронив палочку, падает вместо со стулом в обморок.

Попугай на плече:

-- Господин разочарован! Вы надоели господину! Господин хочет Гарри Поттера!

Упивающиеся нехотя встают из-за стола. Образуют круг, в центр которого вспрыгивает на стол торжествующая Беллатрикс с черным кнутом в руке.

Беллатрикс (щелкая кнутом):

-- Не двигаться! Смотреть мне в глаза! Слушать расчетное заклинание!

(Низким утробным голосом, переводя кнут с одного соратника на другого)

-- За железными дверями

смерть стоит, пришла за вами

Здравствуй, сука, говори

Кто издохнет до зари

Ну-ка дети, сели-встали

Айн, цвай, драй – ты нынче Гарри!

(концом кнута указывает на недвижно лежащего на полу Гойла)

Упивающиеся плотным кольцом обступают слабо стонущую жертву. Кадр: на пол один за другим летят черные плащи. Кадр: голые ноги, возбужденно потирающие одна другую. Визги. Пьяный хохот. Голоса «Держите его за ноги… завяжите рот… он кусается…» Голос Беллатрикс: « Бедный мальчик… он не выдержит такого напора…» Приглушенный стон Гойла: «В следующий раз… когда Поттером выберут Люца… ух, что я с ним сделаю…»

Кадр крупным планом: у трона, на котором восседает пустой плащ, в подобострастной позе опять склонился Квентин Тарантино в облачении гейши.

Сидящий (загробным голосом, исходящим откуда-то из нутра):

-- А не кажется ли вам, маэстро, что эта сцена все-таки цитирует «Калигулу» Тинто Брасса?

Тарантино (в мегафон, по-японски):

-- Томарэ! Ос!

-- Стоп! Все сначала!

@музыка: Я - Гарри Поттер, Я буду убивать...

---

Эта радость мне нравится больше всего, что до сих пор бродило по сети!

сдюзнуто слово в слово из ЖЖ у dalt_aka_njama, а я только ППКС

Новогодние открытки.

Всем, кто хочет получить настоящую новогоднюю открытку настоящей новогодней почтой!

Кидайте сюда свои адреса, и будет вам счастье!!!



PS Идея принадлежит collaps, а мне просто понравилось.



Пишите!

---

Песеннет!

Именной пост для Ela.



Это песня. Сразу оговорюсь - не моя. Автора я не знаю. Когда с музыкой - это волшебно. Как это воспринимается без музыки, я даже не знаю... Но это очень грустная сказка. Про дракона.

Дракон

Твой стан - тростинка, глаза - моря,

В которых чудес не счесть,

Походка твоя как бег корабля,

А голос как лютни песнь.

И я любовь тебе, ангел мой,

Дарю в сочетаньях нот,

Но король сказал, ты будешь женой

Того, кто дракона убьёт.



О, принцесса, мою любовь

Ни измерить, ни погасить,

Но почему, чтобы быть с тобой,

Я должен кого-то убить?



В книгах правила строги - в бою, на костре

Во имя любви встретить смерть.

Но, принцесса, ведь я менестрель,

В руках моих лютня - не меч...

Я знаю, это почти этикет:

Воину - девы любовь,

Но, принцесса, ведь я поэт,

И я не проливаю кровь.



О принцесса, моя любовь,

Ни предать тебя, ни забыть,

Но почему, чтобы быть с тобой,

Я должен кого-то убить?



Говорят, что страшен драконий взгляд,

Зубы - копья, дыханье - смрад;

Но я видел дракона, его чешуя

Как старинный волшебный клад.

А в балладах поётся, как рыцари шли

С кровожадным чудовищем в бой,

Но я видел дракона - он кружился вдали

Словно лёгкий лист золотой.



О, принцесс, моя любовь -

Словно буйный огонь на ветру!

Но почему, чтобы быть с тобой,

Я должен убить красоту?



Я открою тайну: в нашу страну

Привела дракона любовь,

И живёт он напротив замка, в лесу

Только чтоб любоваться тобой.

Я умею петь, он умеет летать,

Следуя за звездой своей.

И обоим нам суждено страдать,

Недостойным любви твоей...



О, принцесса, моя любовь,

Мы так схожи - дракон и я.

Но почему, чтобы быть с тобой,

Я должен убить себя?

@музыка: оно самое

@настроение: Ужасненько

---

Очень редко...

Очень редко среди неролевых знакомых можно встретить любителей фантастики...



Недавно устроил одной своей коллеге три дня непрерывного счастья - подарил "Парадоксы Младшего Патриарха". Девушка медленно обтекла по стулу, после чего взяла книжку и перестала реагировать на внешние раздражители кроме телефона (она оператор приёма заказов по телефону). Три дня спустя она, перевернув последнюю страницу, подняла на меня глаза и потребовала продолжения.

Девушка мне не поверила. И абсолютно несетевое существо полезло перелопачивать инет в поисках нечитаных произведений Элеоноры Раткевич. В интернет-клубе, по садистским расценкам на траффик и распечатку.

Что я ещё могу сказать? Только то, что я сейчас занял очередь за распечатками... Да здраствуют твёрдые копии и упорство фанатов!



Последний раз моя коллега пришла на работу в настроении "В глазах обида, в руке утюг": нечитанная произведения Элеоноры Раткевич закончились...

@настроение: всё ещё

---

Гип-гип-УРА!

Итак, Поттер активно поедает мой моск. С этим надо бороться.

Как? Да здравствует французская революция!

Что бы мы делали без Лоры?

http://revolution1789.narod.ru/index.htm

@настроение:

---

Вот меня и довели до ручки...

Всё, случилось, я завёл дневникодайрик. Это всё SaintOlga с Мильвой и ещё парой товарищей. /воздев очи горе/ Неужели же мне ЖеЖи было мало?!



Собственно, всё это безобразие - ради френд-ленты - или как она тут называется?